Настоящий уязвимый человек

Недавно, во время прощания с группой, на которой я был участником, одна из девушек произнесла в мой адрес следующие слова:

«Мне очень жаль, Дима, что я так и не увидела тебя тут уязвимым. Для меня быть уязвимым – это про быть настоящим».

Так как в это мгновение до завершения группы оставались считанные минуты, я отказался от идеи вступить в полемику, и лишь попробовал отшутиться фантазией про то, что, видимо, в последнее время являюсь неуязвимым. Но, увы, это не помогло мне ясно и доходчиво озвучить родившийся в душе протест на прозвучавшие слова. Осадок, как говорится, остался. А как гештальт-терапевт я с большой нелюбовью отношусь к любой незавершенке.

Гештальт должен быть закрыт. Хотя бы с помощью такого вот текста.

Не знаю, как обстоит дело в других профессиональных сообществах, но для пространства гештальта это, мне кажется, обычное дело – ставить знак равенства между уязвимостью и подлинностью. И я с этим, в принципе, тоже не спорю. В осознавании и переживании уязвимости много жизни. Однако, меня все-таки смущают некоторые странные следствия из этого тождества.

Вот, например, почему-то плачущий, страдающий, полусломленный человек, сгорающий от стыда, мучающийся от вины, болеющий, тревожный или испуганный – зачастую воспринимается некоторыми коллегами, как живой, настоящий и подлинный. То есть, гуд. А собранный, мобилизованный, энергичный, агрессивный, деятельный, довольный собой, спокойный и отважный – является в глазах, опять же, некоторых из них, напротив, воплощением какой-то искусственности, сопротивления, избегания и нарциссизма. То есть, бэд.

Первое они поддерживают в работе, а второе – фрустрируют.

Так как в процессе профессионального роста я время от времени выступаю и в роли клиента тоже, подобные фрустрации не могли миновать и меня. Периодически я ловлю себя на том, что если не плачу, не сетую на проблемы с женой или непонимание с родителями, не рассказываю о том, как мне тяжело с детьми или не делюсь подозрениями на какую-то смертельную или хроническую болезнь, а рассказываю о своих достижениях, то вроде как бесполезно трачу групповое время. В глазах группы или кого-либо из терапевтов я в этот момент предъявляюсь через нарциссическую часть. А значит вроде как избегаю живого контакта.

Меня лично это возмущает. Я считаю, что:

Согласитесь, можно отчаянно рыдать на психотерапевтической группе перед другими участникам и быть при это очень защищенным, закрытым от внешнего воздействия – ну кто же в таком пространстве будет «бить» плачущего человека?

Или, напротив, можно делиться с ними успехами и достижениями и при этом подставляться под сокрушительный удар групповой зависти. Осознавая и проживая всем телом собственную уязвимость перед попытками уже вполне близких тебе людей обесценить, обсмеять, проигнорировать или отвергнуть твой успех и, соответственно, тебя в этом твоем переживании собственной значимости. Осознавая подобные риски, но, однако, идя на них. Идя, не за ради похвальбы и не для презрительного унижения одногруппников, а для того, чтобы, например, получить признание от них. 

Уязвим человек, на мой взгляд, в обоих случаях. Страшно до жути бывает порой сделать и то, и другое. Как заплакать в присутствии других, так и в их присутствии объявить о собственной успешности. И я бы поспорил о том, что страшнее.

Но увидеть эту уязвимость в человеке, который гордо говорит о себе, для многих окружающих (включая некоторых коллег) крайне сложно. Они чаще всего видят в подобном поведении лишь вызов и попытку самоутвердиться (как будто для САМОутверждения говорящему нужны другие люди). И потому либо игнорируют, либо обесценивают, либо отвергают его.

А очень жаль. Ведь, согласитесь, невротическими потребностями жизнь людей не ограничивается.